«Образ Петра I (по роману А. Н. Толстого «Петр Первый»)»

Образ Петра I поражает своей силой. Она чувствуется, во всем: в росте, в физической мощи, в размахе чувств, в работе и разгуле. Петр мало похож на европейского государя: он своими руками пытает и казнит, бьет приближенных (хотя и за дело!), непомерно пьет, устраивает дикие забавы. Но ведь он сумел сделать Россию передовой державой, привить стране европейскую культуру.

Писатель почти не дает развернутых описаний внешности царя, рисуя его как бы штрихами. Вот Петр — юноша: «У Петра все шире округлялись глаза от любопытства. Но он молчал, сжав маленький рот. Почему-то казалось, что, если он вылезет на берег — длиннорукий, длинный, — Лефорт засмеется над ним». А вот в зрелые годы после взятия Нарвы: «Петр стремительно вошел в сводчатую рыцарскую залу в замке. Он казался выше ростом, спина была вытянута, грудь шумно дышала». И лишь глазами иностранца писатель дает развернуто его описание: «Это — человек высокого роста, статный, крепкого телосложения, подвижный и ловкий. Лицо у него круглое, со строгим выражением, брови темные, волосы короткие, кудрявые и темноватые. На нем был саржевый кафтан, красная рубашка и войлочная шляпа».

Толстой часто подчеркивает нервозность царя: дрожащие ноздри, выкатившиеся глаза, дергающаяся в гневе голова, пропущенные буквы во время письма, когда он торопится, пропущенные слова, когда, «горячась, он начинал говорить неразборчиво, захлебывался торопливостью, точно хотел сказать много больше того, чем было слов на языке». Петр всегда торопился, потому что с ранней юности понял, что перед ним стоит великая задача: сделать Россию такой же богатой и сильной, как европейские государства. Ночи царь проводит без сна, думая: «Удивить-то он удивил, а что из того? Какой она была — сонной, нищей, неповоротной, такой и лежит Россия. Какой там стыд! Стыд у богатых, сильных. А тут непонятно, какими силами растолкать людей, продрать им глаза». И тут же мыслит, как человек далекой нам и страшной в своем варварстве эпохи: «Указ, что ли, какой-нибудь издать страшный? Перевешать, перепороть». И он порол, вешал, стриг бороды, гнал людей на каторжные непосильные работы. Все это так — надо помнить, какой ценой России вошла в Европу. Но ведь и до Петра пороли и вешали. А он, хотя, по словам Пушкина, и писал указы, точно кнутом, действовал во благо державы.

Петр Алексеевич понял также, что учиться надо всем, и ему первому. С наивностью он говорит немецкой принцессе: «Знаю четырнадцать ремесел, но еще плохо, за этими сюда приехал. У вас королями быть — разлюбезное дело. А ведь мне, мамаша, мне нужно сначала самому плотничать научиться».

Самая поразительная черта характера, которая удивляла и иностранцев, и своих, — это то, что Петр не гнушался иметь дело с простыми, «подлыми» людьми. Мало того, ради дела ему незазорно было подчиняться ремесленникам, которые называли его запросто по имени. Петр учился не только ремеслам, но и наукам, искусствам, особенно военному делу. Знал он и несколько иностранных языков, лично экзаменуя людей, посланных за границу. Пушкин писал о нем: «То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник».

Почти все его царствование прошло в войнах. Сами преобразования служили прежде всего достижению победы над Швецией. Каков же Петр в бою? Толстой показывает нам, что этот герой не стремится, подобно Карлу XII, постоянно подчеркивать свою храбрость. После поражения под Нарвой царь уезжает, не боясь, что его обвинят в трусости. Он выше этого. В этот период особенно наглядно проявляется характернейшая его черта: неудачи и трудности не только не могут заставить его изменить цель, но побуждают еще решительнее бороться за ее достижение. «Конфузил — урок добрый, — говорит он, узнав о разгроме русской армии, для создания которой положил чуть ли не десять лет жизни. — Славы не ищем. И еще десять раз разобьют, потом уж мы одолеем».

А. Толстой в конце романа подчеркивает, что Петр считал войну делом тяжелым и трудным, будничной «страдой кровавой», государственной нуждой, противопоставляя его шведскому королю, который воюет ради славы. Противопоставление это видно и в полководческих дарованиях обоих монархов: талантливый Карл, увлеченный победами, в конце концов терпит поражение от Петра, для которого победа и судьба своей державы неразделимы.

Невозможно целиком охватить образ Петра Великого. Алексей Николаевич Толстой не сумел этого сделать за всю жизнь, оставив роман неоконченным. Но мы знаем, что в первую четверть XVIII века император пережил славу победы под Полтавой, на море, мира с побежденным врагом, возвышения России. Многое в Петре непонятно нам сегодня. Но его любовь к стране, умение учиться у других — качества, которые мы не можем не ценить.