«Новаторство образа Левинсона (по роману А. Фадеева «Разгром»)»

В основу событий романа А. Фадеева «Разгром» положен реальный исторический факт — разгром партизанского отряда на Дальнем Востоке.

Во главе отряда стоит Левинсон. Образ этого красного командира — своего рода открытие Фадеева. Налицо его новаторство в изображении коммуниста.

Прежде всего, Левинсон не обладает внешней красотой и физической мощью: «Он был такой маленький, неказистый на вид — весь состоял из шапки, рыжей бороды да ичигов выше колен». С виду Левинсон прост, внутренне же, напротив, очень сложный человек.

Внешняя неказистость, физическая слабость сочетаются в герое с большим внутренним потенциалом. Этот человек сумел завоевать огромный авторитет у окружающих. «Он был на редкость терпелив и находчив, как старый таежный волк, у которого, может быть, недостает уже зубов, но который властно водит за собой стаи — непобедимой мудростью многих поколений», — говорит о нем автор романа.

В глазах партизан, которые преклоняются перед ним, Левинсон — «правильный человек», которому неведомы человеческие грехи и слабости: «он не ходит к девчатам, „не ворует дынь“, „все делает, как нужно“. У меня сложилось впечатление, что Левинсон очень хитрый, дальновидный человек, а еще прекрасный психолог.

Так, Левинсону (как и самому автору) очень и очень симпатичен смелый, полный жизни Метелица. „Метелица выставил свой план отступления“, Левинсон, похвалив юношу, „подменил план Метелицы своим — более простым и осторожным“, однако „сделал это так искусно и незаметно, что его новое предложение голосовалось как предложение Метелицы и всеми было принято“. Какой умелый подход к людям! Ведь Метелица почувствовал свою значимость, лишний раз поверил в себя.

Прекрасно сознавая важность мирного сосуществования партизан и местного населения, Левинсон устраивает показательный суд над Морозкой (хотя его проступок не так уж значителен — он украл дыни с бахчи), на суде присутствуют и представители местного населения. Более того, дальновидный Левинсон сообщает местному населению о своем решении: отныне партизаны в свободное от военных операций время обязуются помогать крестьянам по хозяйству.

А чего стоит лишь один взгляд Левинсона! Вот он наблюдает за „преступником“ Морозкой, который очень смущен, подавлен: „Морозка заколебался. Левинсон подался вперед и, сразу схватив его, как клещами, немигающим взглядом, выдернул из толпы, как гвоздь“.

Фадеев изображает красного командира, не стремясь к его идеализации. Напротив, он акцентирует внимание читателей на том, что „правильность“ Левинсона давалась ему с трудом. Герой тщательно скрывает от других (а как же, ему ведь нужно вести людей за собой!), „подавляет“, „прячет“ „свои слабости“. Его воспринимают как „человека особой, правильной породы“, и он делает все для поддержания этого имиджа. А ведь Левинсон — обычный человек, которому бывает и страшно, и одиноко, и очень-очень трудно.

„Правильность“ красного командира — своего рода „шаблонная“ черта таких героев, но обычно она берет начало от их врожденного благородства. „Правильность“ Левинсона сродни дальновидности, хитрости, ему приходится прилагать усилия, дабы выглядеть „правильным“.

Фадеев не боится показать красного командира Левинсона, совершающим и жестокие поступки. Примеров тому несколько. Вот, например, сцена глушения рыбы. Парень наотрез отказывается (несмотря на то, что в этот день была его очередь) залезть в воду и глушить рыбу. И вот, чтобы удержать свой отряд в повиновении, Левинсон прибегнул к оружию. „Держась за маузер“, он „направился“ к парню „с мрачной угрозой“: „Живей!“ … Парень покосился на него и вдруг перепугался, заторопился, застрял в штанине и, боясь, что Левинсон не учтет этой случайности и убьет его, забормотал скороговоркой: — „Сейчас, сейчас… зацепилась вот… а черт! Сейчас, сейчас…“.

А уж как не вяжется поступок Левинсона по отношению к корейцу с образом благородных красных командиров! У несчастного корейца многодетная семья, единственный шанс не умереть от голодной смерти — свинья: „Свинья тут у них пудов на десять, так они на нее молятся — мясо на всю зиму“. Кореец, „трясущийся, седоватый“, „упал на колени и, ерзая в траве бородой, стал целовать Левинсону ноги…“. Левинсон „не поднял его“ из страха, „что, сделав это, не выдержит и отменит свое приказание“.

Мне понравилось, что Фадеев не идеализирует образ Левинсона, но при этом не впадает в другую крайность — не рисует его только черной краской. Левинсону жалко корейца, у командира вовсе не злое сердце. Но он руководствуется революционным гуманизмом: на одной чаше весов — маленькая судьба корейца и его семьи», на другой — судьба революции, огромная и важная. Конечно, судьба революции перевесила чаши весов.

Совершает Левинсон поступок, который я считаю жестоким, идущий вразрез с нашими представления о красном командире. По его приказу убивают раненого Фролова. Да, конечно, я понимаю, этот человек, медленно умирающий от полученной раны, для всех стал обузой. Он давно должен был умереть, но смерть медлит. А отряд должен уходить. И тогда Левинсон принимает решение ускорить уход из жизни несчастного умирающего Фролова. Он заставляет врача Сташинского подать Фролову, под видом лекарства, яд. Что самое ужасное: несчастный догадался о своем страшном приговоре, но он настолько исстрадался, измучился, что принимает это достаточно спокойно. И все-таки, грешно и ужасно это — ускорить конец пусть и обреченного, но все-таки живого человека! Человека, у которого еще бьется сердце, у которого на руках сынишка! Какое жестокое решение!

На мой взгляд, образ Левинсона в романе А. Фадеева достаточно сложен, как и дело, которое он защищает!