««Дворянское гнездо»: судьба сословия»

Русская классика XIX века преимущественно связана с культурой высшего российского сословия. Дворянство не только выдвинуло самых видных писателей (лишь Гончаров и Чехов из писателей первой величины – недворянского происхождения), не только дало темы для творчества выходцев из любых сословий. Оно само, его судьба получили в литературе полное выражение. Историю дворянства, причем самую разностороннюю и подробную, создавала и одновременно отражала русская литература: писатель был не только летописцем сословия, но и формировал его культуру.

Вместе с тем, при всей своей величавости, литературная история дворянства содержит глубокие конфликты, иногда трагическую напряженность. Вспомним, как, с одной стороны, Пушкин в период южной ссылки крайне негодует против дворян, буквально готов был всех их повесить и лично затягивать петли на виселицах, а позднее он же будет гордиться своим шестисотлетним дворянством. Выбор героя-дворянина позволяет Пушкину, Грибоедову, Лермонтову выразить самую суть эпохи. Гоголь считает дворянство лучшей частью нации, но – в "Мертвых душах" более всех кичится дворянством не кто иной, как Ноздрев, Чичиков же будет взят тоже из дворян. Тургеневский Базаров всячески подчеркивает свое плебейство, будучи – потомственным дворянином. Щедрин раскроет в дворянстве самые позорные черты. Любимые толстовские герои со страшным напряжением ищут ведь не только смысл своей индивидуальной судьбы, но и оправдание, место для своего сословия. А Паратов из "Бесприданницы" Островского словно променяет свое дворянство на купечество и в конце концов продает свою волюшку, точно закрепощает себя. Наконец, у Чехова высшее сословие окончательно теряет свое величие и даже свою привлекательность, в лучшем случае оставляя после себя вишневые сады, а чаще – уродливых печенегов.

Так или иначе, уже в этом кратком наброске видна как напряженность, так и трагичность судьбы дворянского сословия. Заметим, что для литературоведческого анализа важны не столько бытовая сторона истории или решение социально-исторических задач, сколько эстетическая цель обращения писателя к жизни сословия: какова картина жизни и – непременно – каков смысл переданной картины. Хотя, конечно, без определенных исторических обобщений и фактов освещение нашей темы тоже немыслимо. Не случайно Пушкин не только в художественном творчестве, а в статьях, заметках, письмах многократно обращался к истории сословия. Своеобразная философия элиты содержится в книге Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями".

Что нам важно знать из истории сословия для интерпретации литературы 19 века? Это столетие явится завершением в многовековой судьбе дворянства, и не все может быть понято без привлечения некоторых более ранних наблюдений.

Итак, с чем пришло дворянство к золотому веку своей культуры? Пожалуй, ключевой проблемой становится внутреннее противоречие в дворянской культуре между очевидной элитарностью, аристократизмом, высоким развитием личности и – чертами ничтожными, а часто грубыми и порочными. Так, велико отличие между Фамусовым и Чацким, Онегиным и Лариными, Печориным и Чичиковым, героями "Войны и мира" и "Пошехонской старины", хотя речь идет о персонажах-современниках.

Герцен в "Былом и думах" заметит: "Разница между дворянами и дворовыми так же мала, как между их названиями". И здесь отнюдь не только публицистическая оценка революционно настроенного писателя. Действительно, дворянское сословие в широком смысле формируется как сословие слуг в первую очередь, а уж после – сословие господ. Дворянин служит при высшей государственной власти, за что и получает свою собственную малую власть над поместьем. Только указ Петра III "О вольности дворянства" (1762 год) придал аристократии независимость от государственной службы, да и то во многом формально.

Собственно родовой аристократизм прежде был во многом подорван рядом реформ в начале царствования династии Романовых: от отмены местничества до введения петровской Табели о рангах. Местничество подразумевало выражение знатности рода, не личных заслуг, а издревле сложившегося статуса. Петровские реформы окончательно потребовали личной доблести в служении власти, государю как залог вхождения в элиту.