«Двуплановость образа Мцыри (по поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри»)»

Двуплановость образа Мцыри (по поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри»)
1. Монастырская «тюрьма» и природа Кавказа. 1. омантический внутренний мир главного героя. 1. Душа и судьба маленького послушника.

В поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» мы сталкиваемся с очень неоднозначным образом главного героя. Двуплановость, задуманная писателем, прослеживается уже в «сферах обитания» героя: монастырская «тюрьма» и кавказская природа. В каждой из них он может существовать. Благодаря монастырской помощи ребенку удалось выжить. Однако спокойную жизнь Мцыри променял, не задумываясь, на другую — пламенную и страстную: «От келий душных и молитв /В тот чудный мир тревог и битв, /Где в тучах прячутся скалы, /Где люди вольны, как орлы». Мир спокойной монашеской жизни не привлекает, а угнетает послушника. Стены отделяют его от родной ему стихии.

Монастырь не мог дать Мцыри самого главного — общения с близкими людьми. Он «у себя не находил не только мил душ — могил!» Родной душой стала для него сама природа. Словно собрат, она действует с ним заодно. Природа «помогает» ему бежать из монастыря. «Когда гроза пугала вас, /Когда, столпясь при алтаре, /Вы ниц лежали на земле, /Я убежал». Именно кавказская природа и ее обитатели наполнили живыми впечатлениями и чувствами душу главного героя.

Мцыри научился понимать «слова» горного ручья, разбуженного грозой. После прошедшей непогоды он слышит мирные напевы птиц, шепот влажной листвы под легкими дуновениями ветра. Природа становится просто сказочной. Поэт наделяет ее человеческими чертами. «Растений радужный наряд /Хранил следы небесных слез, /И кудри виноградных лоз...» Природа именно Мцыри раскрывает все свои тайны. Возможно, поэтому она так прекрасна в изображении подростка.

Животный мир также не отвергает Мцыри. На его пути оказывается могучий барс, и во время поединка с ним беглец становится частью природы, точнее, животной ее составляющей. «И я был страшен в этот миг; /Как барс пустынный зол и дик, /Я пламенел, визжал, как он; /Как будто сам я был рожден /В семействе барсов и волков /Под свежим пологом лесов».

Когда же, изнемогая от ран, беглец попадает на берег, то и там он находит общий язык с водными обитателями. Одна из рыбок серебристым голосом манит его к себе в холодный покой.

Только с природной стихией и животным миром Мцыри оказывается глубоко и неразрывно связанным. Монастырь сохранил мальчику жизнь, но не смог наполнить ее необходимым для него содержанием. А зачем юному сердцу существование, не наполненное страстями и опасностями вольной жизни! Возможно, в старческом возрасте он смог бы смириться с монастырской тишиной и уединением, но только не сейчас. «Я мало жил, и жил в плену. /Таких две жизни за одну, /Но только полную тревог, /Я променял бы, если мог».

И вот нам открывается еще одна сторона двуплановости образа Мцыри. Вся его речь, облаченная в стихотворные строки, дышит какой-то особенной магической силой, наполнена жгучим и пылким сердечным трепетом. Через стихотворные строки мы познаем внутренний мир главного героя. А сюжет становится всего лишь «внешней обусловленностью его судьбы».

Содержание поэмы можно передать очень кратко. Мальчик, томящийся в стенах монастыря, во время грозы совершает побег. И он совершенно не жалеет о днях, которые провел на воле, хотя теперь ему грозит смерть. Эти два предложения совершенно не передают ни характера, ни стремления Мцыри. А о них автор говорит с самого начала. «Как серна гор, пуглив и дик, /И слаб и гибок как тростник...» — так Лермонтов описывает главного героя. Уже в самом образе ребенка живет природная стихия. Только она способна формировать его натуру. И от этой стихии невозможно загородиться рамками монастырской стены. Поэтому о камень разбивается хрупкая душа ребенка.

Некую двуплановость отмечает в себе и сам главный герой: «Душой — дитя, судьбой — монах». Но в этой юной душе произошла огромная битва. Пламенная страсть победила духоту келий. Именно поэтому и получает Мцыри способность читать думы темных скал. Он — частичка природы. И, попадая за стены монастыря, беглец органично сливается с нею.

На воле он находит родственные души и среди людей. Грузинка, которую видит Мцыри, становится для него воплощением духа человека. Немота монастыря сменяется для беглеца живым голосом. «И мне, лишь сумрак настает, /Незримый дух ее поет». Благодаря этому открывается еще одна составляющая облика Мцыри. Время «заточения» не погасило в нем жажду счастья, воли и любви.

Однако волей судьбы беглец снова возвращен в монастырь. Он снова нашел тишину и спасение в каменных стенах. Но только в этот раз монахи помочь ему не в силах. Юное сердце копило энергию, наверное, только для одно - го-единственного в жизни краткого периода свободной и мятежной жизни. И у него не осталось больше сил двигаться вперед. Свой «оставшийся огонь» он хочет передать старику. «Знай, этот пламень с юных дней, /Таяся жил в душе моей...» Пламень смог прожечь стены «тюрьмы», и именно он открыл двери юному вольнолюбивому сердцу.

В конце произведения природа снова манит главного героя. Стихия души Мцыри вновь тянется к ней. «Упьюся я в последний раз. /Оттуда виден и Кавказ!» Тот, кто был рожден для свободной, полной опасностей и тревог жизни, никогда не сможет приспособиться к существованию в строгих рамках условностей, за стенами монастыря.

Итак, в своей поэме Лермонтов показал неоднозначность образа Мцыри. Именно такой подход сообщает произведению огромную напряженность, которая ощущается не только в ярких стихотворных образах, но и в особой ритмике. Яркий эпизод борьбы с барсом создает какое-то магическое ощущение, что это происходит здесь и сейчас. А мы словно становимся реальными свидетелями этого поединка.

Каждая из линий двуплановости придает образу Мцыри свои черты. Природа и Кавказ дарят ему свободолюбие, пламенную страстность, непоколебимую волю. Монастырь наделяет лишь болезненностью, хилостью — не только тела, но и души. Две эти составляющие, кажется, уживаются в одном образе. Но это только видимое впечатление. Глубоко в душе Мцыри идет огромная, напряженная борьба. И победа останется за мятежной и страстной частью его души — даже ценою жизни.