«Центральный персонаж романа Ф.М. Достоевского «Идиот»»

Парфён Рогожин — одна из самых трагических фигур в русской литературе. Поначалу — битый собственным отцом купчик в смазных сапогах и тулупе, потом — миллионер, равнодушный к приумножению своего состояния, и, наконец, в финале — убийца. На первых страницах романа, в вагоне Петербургско-Варшавской железной дороги, рассказ Рогожин о себе и о встрече с Настасьей Филипповной — экспозиция всего, что в романе произойдет.

Это воспаленная исповедь незнакомым людям — о смерти отца, о том, как на отцовских похоронах «с покрова парчового на гробе родителя, ночью, брат кисти золотые обрезал», о миллионном наследстве, жгущем руки, и, наконец, о женщине, которой он за десять тысяч «подвески» купил, за что был избит отцом. Исповедь грозит бедой. Страсть поселилась в душе Р., а между ним и предметом страсти — пропасть. В мучительных попытках перешагнуть эту пропасть — трагическое движение характера.

Достоевский в «Идиоте» сталкивает и переплетает самые разные социальные стихии — от великосветской до самой низкой, низменной. Благодаря своему капиталу Р. как бы посредине, он вхож в богатые дома. Но рогожинская компания, его постоянная свита — полууголовные типы, как мухи к меду прилипающие к чужим деньгам. Известен интерес Достоевского к уголовным хроникам. Психологию преступника, пожалуй, никто из русских писателей не изучил так глубоко и всесторонне, как Достоевский. Тема преступления, Сибири, каторги то и дело возникает на страницах романа. Но при всем том сказать, что Рогожин — тип преступника, невозможно. В нем поселилось непостижимое для другого человека чувство — прежде всего к князю Мышкину. «Неизвестно мне, за что я тебя полюбил», — было сказано при первой встрече, а потом это переходит в любовь-ненависть, изматывающую душу.

Не случайно лицо Рогожин постоянно мерещится князю. У вокзала, в уличной толпе, в церкви, у лавки ножовщика — всюду он видит это бледное лицо и горящие глаза. Видит, тут же забывает, потом вспоминает и спрашивает Р., он ли это был. Тот не скрывает: он. По желанию Парфена они побратались, поменялись крестами — Р. будто отвел от себя страшную мысль, попросил мать благословить своего названого брата. Мышкин, бродя по городу, убеждает себя, что Парфён «на себя клевещет; у него огромное сердце, которое может и страдать, и сострадать. Когда он узнает всю истину и когда убедится, какое жалкое существо эта полоумная, поврежденная, — разве не простит он ей все прежнее, все мучения свои? Разве не станет ее слугой, братом, другом, провидением? Сострадание осмыслит и научит самого Рогожина…» Такова логика Мышкина, и в ней свет его души. А Р. в это время уже заносит над князем нож. «Парфён, не верю!» — успел крикнуть Мышкин и упал в падучей. Припадок спас ему жизнь.

У Рогожина темная, звериная душа. Всмотревшись в портрет его отца, Настасья Филипповна заметила, что Р., если бы деньги полюбил, то «не два миллиона, а пожалуй, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер». Но случилась «напасть», одна страсть подменила другую, и вся жизнь Парфена переломилась. В страшных мучениях, не зная, что делать, чтобы эти муки, свои и чужие, прекратить, он идет на убийство. Финальная мизансцена страшна: у тела мертвой Настасьи Филипповны ночуют в обнимку, как два брата, Мышкин и Рогожин.

В «Заключении» Достоевский рассказывает, что во время судебного процесса Рогожин был молчалив, ничем не подтвердил мнения своего адвоката о воспалении мозга, напротив, ясно и точно припомнил все мельчайшие обстоятельства события, а строгий приговор выслушал сурово и «задумчиво». После этого автор бегло упоминает, что многие другие, обыкновенные, герои его романа «живут по-прежнему, изменились мало, и нам почти нечего о них передать». Так что характер и судьба Р., Настасьи Филипповны, Мышкина явно отстраняются от ряда обыкновенных.