«Глава «Переправа» из поэмы «Василий Теркин»»

Глава «Переправа», разбираемая па первом уроке, позволяет увидеть эту идейно-художественную многогранность поэмы. Чтобы выявить своеобразие главы, можно предложить учащимся сравнить два варианта ее начала: черновой и окончательный. Один из черновых вариантов «Переправы», по свидетельству самого поэта, начинался так:
Кому смерть, кому жизнь, кому слава,
На рассвете началась переправа.
Берег тот был, как печка, крутой.
И, угрюмый, зубчатый,
Лес чернел высоко над водой,
Лес чужой, непочатый.
А под нами лежал берег правый,
Снег укатанный, втоптанный в грязь
Вровень с кромкою льда.
Переправа
В шесть часов началась…

Это почти очерковое начало было отброшено Твардовским и заменено строками, проникнутыми глубоким лиризмом. «Первой строкой «Переправы», — рассказывал поэт,— строкой, развившейся в ее, так сказать, «лейтмотив», проникающий во всю главу, стало само это слово — переправа, повторенное в интонации, как бы предваряющей то, что стоит за этим словом:

Переправа, переправа…

Я так долго обдумывал, представлял себе во всей натуральности эпизод переправы, стоившей многих жертв, огромного морального и физического напряжения людей и запомнившейся, должно быть, навсегда всем ее участникам, так «вживался» во все это, что вдруг как бы произнес про себя этот вздох-возглас:

Переправа, переправа…

И «поверил» в него. Почувствовал, что это слово не может быть произнесено иначе, чем я его произнес, имея про себя все то, что оно означает: бой, кровь, потери, гибельный холод ночи и великое мужество людей, идущих на смерть за Родину». Об одном из эпизодов Великой Отечественной войны Твардовский пишет как лирик, перестраивая материал действительности в соответствии со своим восприятием, прерывая повествование лирическими раздумьями и освещая его светом своего личного отношения. Слова «Переправа, переправа…», произносимые в разной тональности в зависимости от заключенного в них смысла, появляются в главе неоднократно. Ставим вопросы: на какие части разделяют главу эти слова, подобные рефрену? Какие чувства выражает поэт в каждой такой части главы?

Отвечая на вопросы, думая над идейным содержанием и художественным своеобразием главы, Читатели готовятся к выразительному чтению (глава может быть на следующем уроке, после тщательной подготовки дома, выразительно прочитана несколькими учениками — по частям). Вначале слова «Переправа, переправа» звучат как «вздох-возглас» погруженного в воспоминания человека. В его сознании всплывают пока разрозненные, наиболее впечатляющие детали пережитого:

Берег левый, берег правый.
Снег шершавый, кромка льда…

Картина, связанная с драматическими переживаниями, окрашивается в грустные, скорбные тона:
Кому память, кому слава,
Кому темная вода,
Ни приметы, ни следа.

И только из дальнейшего повествования мы узнаем, как начались и развернулись события. Прыжок в неизвестность, который совершают солдаты, ритмически передан короткой, «оборванной» четвертой строкой строфы, звучащей словно команда:
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лед,



Погрузился на понтоны
Первый взвод.

Как изображены молодые Русские солдаты? Почему поэт сравнивает молодых солдат с их отцами — героями гражданской войны и с русскими воинами прошлых веков? Эти вопросы могут стать канвой для беседы о главе «Переправа». Те, кто отправился на подвиг, отнюдь не титаны, не герои от рождения, это простые «мы» с «вихрастыми висками» и «мальчишьими глазами»:

Поглядеть — и впрямь — мы!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.

Совсем «по-домашнему» воспринимаются сначала и детали боевой обстановки.
Как плоты, пошли понтоны, Громыхнул одни, другой Басовым, железным тоном, ТОЧНО крыша под ногой. Не в испытаниях жестокой битвы показаны в начале главы «наса», а в тяжелом труде, требующем напряжения всех физических сил:
Налегли, гребут, потея,
Управляются с шестом.

Победа нелегка. И строками, полными тревоги и недобрых предчувствий, заканчивается первая часть главы:
И чернеет там зубчатый,
За холодною чертой,
Неподступный, непочатый
Лес над черною водой.
Снова звучат слова: «Переправа, переправа»

Но теперь они приобретают трагическую экспрессию:
Этой ночи след кровавый В море вынесла волна.
Чем проще, сдержаннее говорит поэт о гибели «наших стриженых нас», тем сильнее потрясает создаваемая им картина:
И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно…

Невыразимо горька утрата, но она не расслабляет оставшихся в живых, не парализует их волю, не рождает чувства безнадежности. В третьей части главы, открываемой тем же рефреном: «Переправа, переправа…»,— мотивы трагизма противоборствуют и переплетаются с мотивами утверждения жизни и веры в победу:
Переправа, переправа…
Темень, холод. Ночь, как год.
Но вцепился в берег правый,
Там остался первый взвод.

Перед нами проходят картинки фронтового быта. Война изображена Твардовским в крови, труде и лишениях. Бесконечная ночь, мороз. Но чуток солдатский сон, даже не сон, а тяжелое забвение, причудливо перемешанное с явью. В сознании тех, кто остался на этом, левом берегу, возникают картины гибели товарищей. Их возможная смерть рисуется в обыденных — но тем более страшных — деталях. Поэт на мгновение изменяет строфику (опоясанная рифма) и размер стиха (перебивы четырехстопного хорея трехстопным)—и строки начинают звучать неизбывной грустью, печальной песней. Раздумья о солдатах, погибших на переправе, да и не только об этих солдатах,— поэт завершает патетическими строками.

Умершие — бессмертны, и земля, где навек «застыли их следы», становится монументом солдатской славы.