Краткое изложение
Читается примерно за 3 минуты
Скачать.fb2
Евгений Иванович Носов

«Красное вино победы»

Краткое содержание вариант 1 вариант 2

Весна 45-го застала нас в Серпухове. После всего, что было на фронте, госпитальная белизна и тишина показались нам чем-то неправдоподобным. Пал Будапешт, была взята Вена. Палатное радио не выключалось даже ночью.

«На войне как в шахматах, — сказал лежавший в дальнем углу Саша Селиванов, смуглый волгарь с татарской раскосиной. — Е-два — е-четыре, бац! И нету пешки!»

Сашина толсто забинтованная нога торчала над щитком кровати наподобие пушки, за что его прозвали Самоходкой.

«Нешто не навоевался?» — басил мой правый сосед Бородухов. Он был из мезенских мужиков-лесовиков, уже в летах.

Слева от меня лежал солдат Копёшкин. У Копёшкина перебиты обе руки, повреждены шейные позвонки, имелись и ещё какие-то увечья. Его замуровали в сплошной нагрудный гипс, а голову прибинтовали к лубку, подведённому под затылок. Копёшкин лежал только навзничь, и обе его руки, согнутые в локтях, тоже были забинтованы до самых пальцев.

В последние дни Копёшкину стало худо. Говорил он все реже, да и то безголосо, одними только губами. Что-то ломало его, жгло под гипсовым скафандром, он вовсе усох лицом.

Как-то раз на его имя пришло письмо из дома. Листочек развернули и вставили ему в руки. Весь остаток дня листок проторчал в неподвижных руках Копёшкина. Лишь на следующее утро попросил перевернуть его другой стороной и долго рассматривал обратный адрес.

Рухнул, капитулировал наконец и сам Берлин! Но война все ещё продолжалась и третьего мая, и пятого, и седьмого… Сколько же ещё?!

Ночью восьмого мая я проснулся от звука хрумкавших по коридору сапог. Начальник госпиталя полковник Туранцев разговаривал со своим замом по хозчасти Звонарчуком: «Выдать всем чистое — постель, белье. Заколите кабана. Потом, хорошо бы к обеду вина…»

Шаги и голоса отдалились. Внезапно Саенко вскинул руки: «Все! Конец!» — завопил он. И, не находя больше слов, круто, счастливо выматерился на всю палату".

За окном сочно расцвела малиновая ракета, рассыпалась гроздьями. С ней скрестилась зелёная. Потом слаженно забасили гудки.

Едва дождавшись рассвета, все, кто мог, повалили на улицу. Коридор гудел от скрипа и стука костылей. Госпитальный садик наполнялся гомоном людей.

И вдруг грянул неизвестно откуда взявшийся оркестр: «Вставай, страна огромная…»

Перед обедом нам сменили белье, побрили, потом зарёванная тётя Зина разносила суп из кабана, а Звонарчук внёс поднос с несколькими темно-красными стаканами: «С победою вас, товарищи».

После обеда, захмелев, все стали мечтать о возвращении на родину, хвалили свои места. Зашевелил пальцами и Копёшкин. Саенко припрыгал, наклонился над ним: «Ага, ясно. Говорит, у них тоже хорошо. Это где ж такое? А-а, ясно… Пензяк ты».

Я пытался представить себе родину Копёшкина. Нарисовал бревенчатую избу с тремя оконцами, косматое дерево, похожее на перевёрнутый веник. И вложил эту неказистую картинку ему в руку. Он еле заметно одобрительно закивал заострившимся носом.

До сумерек он держал мою картинку в руках. А самого его, оказывается, уже не было. Он ушёл незаметно, никто не заметил когда.

Санитары унесли носилки. А вино, к которому он не притронулся, мы выпили в его память.

В вечернем небе снова вспыхивали праздничные ракеты.

История ведется от первого лица. Автор весной 45-го оказался в госпитале Серпухова. После фронта ему казалась нереальным чистота и тишина в палатах. Были освобождены Будапешт и Вена. В госпитале радио продолжало вещать даже в ночное время суток.

В углу палаты лежал Саша Селиванов, который сравнивал войну с игрой в шахматы, где все зависело от хода. Этого смуглого парня прозвали Самоходкой, потому что он получил ранение в ногу, и забинтованная она напоминала пушку. Справа от автора лежал мужчина в летах Бородухов, а слева солдат Капешкин, загипсованный по грудь. У него были переломы на обеих руках и поврежден позвоночник. Так как голова была прибинтована к кровати, Капешкин лежал только на спине. С каждым днем солдату становилось хуже, он практически не говорил, только двигал губами, лицо исхудало, а под гипсом что-то жгло. Однажды к нему принесли письмо из дома, которое целый день Капешкин продержал в загипсованной руке и лишь на следующий день попросил перевернуть, что посмотреть на обратный адрес.

Наконец-то был взят Берлин. Но боевые действия еще продолжались. Среди ночи восьмого мая автор услышал в коридоре разговор начальника госпиталя и его зама о необходимости выдать всем чистое белье, заколоть кабана и к обеду подать вино. Неожиданно Саенко начал кричать о конце и от счастья материться. За окном начали выпускать разноцветные ракеты. Утром все начали выходить на улицу, в коридоре были слышны звуки костылей, играл оркестр. Перед обедом все переодели в чистую одежду и побрили. На обед был суп из кабана, а заместитель начальника госпиталя разносил всем стаканы с вином и поздравлял с победой. Немного выпив, все начали делиться своими мечтами о родных местах. Капешкин прошептал на ухо Саенку, что у него в Пензе также хорошо

Автор представил родину солдата и нарисовал картинку с изображением деревянной избы и рядом деревом. Копешкину понравилось изображение, он так и умер вечером, держа картинку в руке. Солдата унесли, а за окном вновь начали запускать праздничные ракеты.

Скачать.fb2