«Героиня рассказа А.П.Чехова «Попрыгунья»»

Ольга Ивановна Дымова, жена Осипа Дымова. Реальные прототипы: С.П.Кувшинникова, хозяйка известного в Москве литературно-артистического салона, художник Рябовский — И.Левитан. Литературные прототипы обнаружить сложнее — так конкретна и в то же время неуловимо-узнаваема героиня. Исследователи, как правило, сравнивают ее с другой чеховской героиней — Душечкой, отмечая сходство имен и разность природы. Портрет П. — почти шарж, почти пародия. Но за этим «почти», как и в «Душечке», — драма.

В образе П. писатель продолжает художественное исследование особого, достаточно пестро и разнообразно им представленного женского типа, на одном полюсе которого созданные в откровенно пародийном духе «дамочки»: Наталья Михайловна из рассказа «Длинный язык», которая сама на себя «донесла», развлекая мужа рассказами о крымском отдыхе («Даже во время… в самых патетических местах я ему говорила: «А все-таки ты не должен забывать, что ты только татарин, а я жена статского советника!»), или болтливая жена Шипучина из водевиля «Юбилей».

На другом полюсе — череда порочно-влекущих, неотвратимо-притягательных, пронзительно-женственных героинь: Ариадна («Ариадна»), Нюта («Володя»), Ольга Ивановна («Доктор»), Сусанна («Тина»). В этих образах просматривается принципиальная для творчества Чехова тема женской «инакости», непонятной и враждебной мужской и мужественной природе, вызывающей подчас почти физическое отвращение, признаки которого обнаруживаются уже в раннем юмористическом рассказе «Мои жены: Письмо в редакцию Рауля Синяя борода». Этот женский тип трудноопределим, но среди его непременных свойств — неуловимая под-ловатость, легкая, без особой необходимости лживость, хищная способность намертво привязывать к себе сложным чувством, сочетающим любовь и ненависть. Такая героиня никогда никого не любит. П. близка этой «породе». По словам Л.Н.Толстого, и после смерти мужа, которого так горько оплакивает в финале со словами: «Прозевала!», она будет вести себя так же. Но Попрыгунья — существо глубоко несчастное. При явной поверхностности, эгоистичности, она лишена корыстолюбия, в ней нет мелкой расчетливости.

Попрыгунья — насколько умеет — искренне любит мужа, врача Дымова. Но в ее системе ценностей такой человек — добрый, добросовестный, честный, занимающийся скучным, обыденным трудом, — безнадежно проигрывает в ярком мире артистов и писателей. П., сама не лишенная художественных способностей, влюблена в атмосферу этого мира, она не только дружит с его выходцами, но и немного музицирует, пишет красками, играет на сцене. В грустные минуты она горюет о недостатке подлинности своей натуры. Вернувшись после «падения» (путешествия по Волге с Рябовским), она переживает одну из таких минут, испытывая стыд и боль. И после смерти мужа, заразившегося от больного дифтеритом, она плачет не потому, что «не на того поставила», не потому, что «прозрела», а потому, что с новой, обостренной болью ощущает свою никчемность и — конечность.

Герой повести Н.В.Гоголя «Записки сумасшедшего»

Реальным источником образа Поприщина в известной мере является сам Гоголь. Во время учебы в Нежинской гимназии Гоголь искусно инсценировал безумие: по словам Н.Кукольника, причиной притворства Гоголя стал страх быть высеченным розгами и желание избежать наказания; по воспоминаниям Т.Г.Пащенко, «безумие» объяснялось намерением Гоголя получить свободное время для литературных занятий. Любовь П. к генеральской дочке, сыгравшая роковую роль в судьбе П. и повлекшая за собой безумие, имеет сходство с гибельной страстью Ан-дрия Бульбы к прекрасной полячке (В.Маркович), но также содержит автобиографические корни (ср. исповедальное высказывание Гоголя о том, насколько он благодарен Богу, который хранил его от любви, иначе он сгорел бы в пламени этой страсти и от него осталась бы горстка пепла). В творчестве Гоголя образ Поприщина кроме того, соотносится с героем незавершенной комедии «Владимир 3-ей степени», петербургским чиновником, целью которого было получение ордена.

Фамилия Поприщин имеет символический смысл («поприще»), включающий как назидательную тенденцию — императивное требование автора к каждому читателю отыскать подлинное поприще, место в жизни, совпасть с самим собой, так и пародийно-иронические обертоны понятия «поприще»: измененное сознание героя мгновенно разрушает незыблемую чиновничью иерархию, в которой Поприщин занимает ничтожное место титулярного советника, взамен П. провозглашает себя сразу испанским королем.Образ П. раскрывается по ходу так называемой «миражной интриги» (Ю.В.Манн), представленной в обрывочных дневниковых записях: сначала это мелкий чиновник, обязанности которого состоят в том, что он очинивает перья директору департамента. Наедине с собой Поприщин на чем свет ругает своего начальника отделения, издевается над ним, считает его ничтожеством. Внезапно П. влюбляется в генеральскую дочку, и в его дневнике начинают звучать поэтические ноты. П. боится признаться самому себе в этой неистовой страсти. Но вот он подслушивает разговор двух собак, к его изумлению говорящих по-человечески, — одна из собак, Меджи, принадлежит генеральской дочери — и узнает о переписке Меджи и Фидели, другой собаки.

Сжигаемый любовной страстью, П. решает захватить собачью переписку, чтобы выяснить, каково отношение к нему генеральской дочки. Поприщин безрезультатно пытается допросить Фидель, затем перерывает солому в ее деревянной коробке и выкрадывает связку писем, из которых узнает, что, во-первых, отец его возлюбленной, генерал, — такой же честолюбец, как сам П., во-вторых, выясняет, что генеральская дочка влюблена в камер-юнкера с черными бакенбардами, лицо которого, по мнению Меджи, весьма проигрывает по сравнению с мордочкой Трезора, и что их свадьба не за горами; наконец, П. видит себя в зеркале издевательского взгляда собачонки Меджи, суждения которой не что иное, как отголосок мнения ее хозяйки: «Совершенная черепаха в мешке».

Поприщин бунтует против несправедливого мироустройства, основанного на социальном неравенстве: «Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу». В конце концов П. задает почти гамлетовский «проклятый» вопрос, обращенный чуть ли не к Богу и сродни воплю Иова, вопрос о предназначении человека и отведенном ему на всю жизнь, неведомо почему, «месте», «поприще»: «Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, я какой-нибудь граф или генерал, а только так кажусь титулярным советником?»

Безумие Поприщина парадоксальным образом оборачивается прозрением, расширяет его сознание до размеров вселенной. П. перекраивает пространство («Я открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля»), раздвигает время («Год 2000 апреля 43 числа; мартобря 86 числа»). Назначив себя испанским королем, П. воплощает образ гуманного, добродетельного правителя; избавляется от честолюбивых амбиций, заявляя собратьям-чиновникам: «Не нужно никаких знаков подданничества!» Безумие подталкивает П. к постижению сущностных законов жизни. Например, он обнаруживает трагикомический разрыв между скрытым духовным зерном человека и его чином, на фоне вечности оказывающимся иллюзорным.

Анекдотическую ситуацию Гоголь превращает в высокую трагедию: безумный П. с подлинно королевским достоинством встречает страдания, заслуженно предназначенные, по его убеждению, Фердинанду VIII; терпит насилие и унижения от «испанских депутатов», везущих его в карете к испанским границам «так шибко», от «канцлера», ударившего его «два раза палкою по спине» и на деле оказавшегося «великим инквизитором». Поприщин выбривают голову, льют на нее холодную воду. В финале он предстает в образе христианского мученика (по гипотезе В.Воропаева и И.Виноградова, повесть первоначально называлась «Записки сумасшедшего мученика»), вступившегося за «нежную и непрочную луну», прескверно сработанную в Гамбурге дураком бочаром, положившим «смоляной канат и часть деревянного масла, и оттого по всей земле вонь страшная, так что нужно затыкать нос». Защищая «нежный шар» луны от Земли, что непременно сядет на луну, П. собирает Государственный совет с бескорыстным и гуманным намерением спасти луну и обитающие на ней человеческие носы. При виде «канцлера» «бритые гранды», ловившие луну по стенкам, разбегаются, а П., «как король, остался один», получая удар папкой.

Образ П. претерпевает последнюю метаморфозу: сумасшедший вырастает в мудреца, заново воссоединяющего расколотый мир, в гениального художника, одержимого сострадательной любовью к вселенной и человечеству, размыкающего узы сознания и материи, преодолевающего пространство и время с помощью тройки «быстрых, как вихорь, коней», летящих в небо. П., таким образом, обретает истинное поприще: пройдя через страдания, он открывает в собственной личности неисчерпаемые духовные богатства.