«Повесть о прекрасной Отикубо»
Жил когда-то в старину средний советник по имени Минамото-но Тадаёри, и было у него много красивых дочерей, которых он любил и лелеял в роскошных покоях. И была у него ещё одна дочь, нелюбимая, ее мать он когда-то навещал, но она давно умерла. А у его главной супруги было жестокое сердце, она невзлюбила падчерицу и поселила ее в маленькой каморке — отикубо, отсюда пошло и имя девушки — Отикубо, которая в своей семье всегда чувствовала себя одинокой и беззащитной. У неё был только один друг — молоденькая служанка Акоги. Отикубо красиво играла на цитре и отлично владела иглой, и потому мачеха вечно заставляла ее обшивать весь дом, что было не под силу хрупкой барышне. Ее даже лишили общества любимой служанки, но той удалось найти себе супруга — меченосца Корэнари. А у того был знакомец — младший начальник левой гвардии Митиёри. Прослышав о несчастьях Отикубо, он вознамерился свести с ней знакомство и стал посылать ей нежные послания в стихах, но она не отвечала. И вот однажды, когда мачеха с отцом и со всеми домочадцами отправились на праздник, а Отикубо и Акоги остались дома одни, меченосец привёл в дом Митиёри, и тот попытался добиться ее благосклонности, но она, застыдившись бедного платья с прорехами, могла только плакать и с трудом прошептала прощальное стихотворение:
Ты полон печали…
В устах моих замер ответ.
И вторит рыданью
Крик петуха поутру.
Утру я нескоро слезы.
Но голос у неё был такой нежный, что Митиёри окончательно влюбился. Настало утро, и ему пришлось удалиться. Отикубо плакала одна в своей жалкой каморке, и Акоги принялась украшать, чем могла, ее бедную комнату: ведь ни ширмы, ни занавесей, ни красивых платьев у барышни не было. Но служанка воскурила ароматные палочки, заняла одежду у тётки, раздобыла занавес, а когда Митиёри утром уходил из дома — нашёлся и красивый тазик для умывания, и вкусные вещи на завтрак. Но утром Митиёри удалился, а ведь предстояла ещё третья свадебная ночь, которая должна обставляться особенно торжественно. Бросилась служанка писать письма тётке с просьбой испечь рисовые колобки, а та, догадавшись, в чем дело, прислала целую корзину свадебных колобков и печеньем миниатюрного размера с душистыми травами — все завёрнуто в белоснежную бумагу!
Настоящее «угощение третьей ночи». Но в ту ночь шёл сильный дождь, и Митиёри колебался: ехать или не ехать, а тут принесли послание от барышни:
Ах, часто в былые дни
Роняла я росинки слез
И смерть звала к себе напрасно,
Но дождь печальной этой ночи
Сильней намочит рукава.
Прочитав его, Митиёри скинул богатое платье, оделся во что похуже и с одним только меченосцем отправился в путь пешком под огромным зонтом. Долго и с приключениями добирались они в полной тьме. Отикубо, думая, что она уже так скоро покинута, рыдала в подушки. Тут появился Митиёри, но в каком виде! Весь мокрый, грязный. Но, увидев рисовые колобки, которыми всегда в старину угощали новобрачных, растрогался. Поутру в усадьбе послышался шум — это вернулись господа и слуги. Отикубо и Акоги не помнили себя от испуга. Мачеха, конечно, заглянула к Отикубо и сразу поняла, что что-то изменилось: в каморке приятно пахло, перед постелью висел занавес, девушка принаряжена. Митиёри посмотрел в щёлку и увидел даму довольно приятного вида, если бы не густые, насупленные брови. Мачеха позарилась на красивое зеркало Отикубо, доставшееся ей от матери, и, схватив его, удалилась со словами: «А тебе я куплю другое». Митиёри же думал: «Как необыкновенно мила и добра Отикубо». Вернувшись домой, он написал ей нежное письмо, и она ответила чудесным стихотворением, и меченосец взялся доставить его по адресу, но случайно обронил в покоях сестры Отикубо. Та с любопытством прочла любовные излияния и узнала изящный почерк сиротки. Мачеха сразу же проведала про письмо и испугалась: надо воспрепятствовать браку Отикубо, а то потеряешь отличную бесплатную швею. И ещё пуще стала ненавидеть бедную барышню, забрасывать ее работой, а Митиёри, узнав, как она обращается с Отикубо, очень рассердился: «Как же вы терпите?» Отикубо отвечала словами из песни, что она «цветок дикой груши и что гора не укроет ее от горя». А в доме началась ужасная спешка, надо было скорее сшить нарядный костюм для зятя, и все, и мачеха и отец, подгоняли дочь: скорее, скорее. И ругали на чем свет стоит, и все это Митиёри слышал, лёжа за занавесом, а сердце Отикубо разрывалось от горя. Она принялась за шитье, а Митиёри стал помогать ей натягивать ткань, они обменивались нежными речами. А злая мачеха, толстая, как шар, с волосами редкими, похожими на крысиные хвостики, подслушала под дверью и, увидев в щёлку красивого молодого человека в белом шёлковом платье, а под верхним платьем — в ярко-алом нижнем одеянии лощёного шелка и снизу шлейф цвета чайной розы, — возгорелась страшной злобой и задумала извести бедную Отикубо. Ее оговорили перед отцом и заперли в тесную кладовку, оставили без еды. А в довершение всего злая мачеха надумала отдать барышню престарелому дядюшке, все ещё охочему до молоденьких девушек. Митиёри томился в тоске, через Акоги они могли тайком только обмениваться грустными посланиями. Вот что написал ей Митиёри:
Пока не угасла жизнь,
Надежда во мне не угаснет.
Мы свидимся вновь с тобой!
Но ты говоришь: я умру!
Увы! Жестокое слово!
Наступила ночь, и безжалостная мачеха привела в кладовку дядюшку, пылающего от любовного томления. Отикубо могла только плакать от такой любовной напасти, но Акоги надоумила ее сказаться тяжело больной. Митиёри страдал и не знал, что делать, ворота усадьбы были на запоре. Меченосец начал подумывать о том, чтобы уйти в монахи. На другую ночь Акоги сумела заклинить дверь кладовки так, чтобы дрянной старикашка, не смог проникнуть внутрь, и тот бился-бился, но ноги у него замёрзли на голом полу, и к тому же прохватил его понос, и он поспешно удалился. Наутро прислал письмо:
Смеются люди надо мной.
Меня «засохшим деревом» зовут.
Но ты не верь пустым речам.
Согреет весенним, ласковым теплом,
Прекрасным цветом снова зацвету.
Утром все семейство, с отцом и мачехой во главе, со слугами и домочадцами, отправилось на праздник в святилища Камо, и Митиёри не стал ждать ни минуты. Он запряг экипаж, окна в них завесил простыми занавесками цвета опавших листьев и поспешил в путь под охраной многочисленных слуг. Меченосец ехал впереди на коне. Прибыв в дом мачехи, Митиёри бегом бросился к кладовке, меченосец помог выломать дверь, Отикубо очутилась в объятиях Митиёри, Акоги ухватила тёткины вещи, ларец для гребней, и экипаж вылетел из ворот на крыльях радости. Не захотела Акоги, чтобы мачеха думала, что Отикубо побывала в руках у дядюшки, и она оставила его любовное послание на столе. Приехав в дом Митиёри, влюблённые не могли наговориться и до слез хохотали над незадачливым старикашкой, которого в ответственный момент прохватил понос. Отец же с мачехой, вернувшись домой и обнаружив кладовку пустой, пришли в страшную ярость. Только младший сынок Сабуро сказал, что с Отикубо поступили дурно. Куда пропала Отикубо, никто не знал.
Мачеха, задумав выдать замуж одну дочь, послала сваху к Митиёри, и тот, желая отомстить злой ведьме, решил для вида согласиться, а потом выдать за себя другого человека, чтобы нанести ей страшное оскорбление. У Митиёри был двоюродный брат по прозванию Беломордый Конёк, дурак каких мало, лицо у него было лошадиное, непонятной белизны, а нос выступал каким-то удивительным образом. В день свадьбы с дочерью мачехи, хоть и жаль ему было ни в чем не повинную девушку, но ненависть к мачехе взяла верх, он вместо себя послал своего братца, чьё уродство и глупость в изящном наряде не сразу бросалось в глаза, а слава Митиёри как блестящего светского кавалера помогла делу. Но очень скоро все выяснилось, и мачеха словно разума лишилась от горя: уж очень зятёк был дурён собой, сам щуплый, а нос двумя огромными дырками смотрит высоко в небо.
В доме же Митиёри жизнь текла своим чередом все счастливее и беззаботнее, Акоги стала домоправительницей, и ее тонкая фигурка сновала по всему дому, она даже получила новое имя — Эмон. Митиёри пользовался благоволением императора, он дарил ему платья пурпурного цвета, овеянные ароматами, со своего плеча. И Отикубо могла показать своё искусство, она шила парадные платья для матери Митиёри, изящной дамы, и для его сестры — супруги императора. Все были восхищены покроем, подбором цветов. Мать Митиёри пригласила Отикубо — а она уже носила дитя во чреве — на галерею, крытую кипарисовой корой, полюбоваться на праздник святилища Камо, и Отикубо, явившись, затмила всех своей красотой, по-детски невинным видом, чудесным нарядом из пурпурного шелка, затканного узорами, а поверх него — другим, окрашенным соком красных и синих цветов.
Наконец Отикубо разрешилась от бремени сыном-первенцем, а через год принесла ещё одного сына. Отец Митиёри и он сам получили при дворе высокие должности и считали, что Отикубо принесла им счастье. Отец же Отикубо постарел, утратил влияние при дворе, зятья, которыми он гордился, покинули его, а Беломордый Конёк только позорил. Он думал, что Отикубо исчезла или умерла. Отец и мачеха решили сменить дом, который приносил им несчастье, и восстановили и навели блеск в старом доме, что некогда принадлежал покойной матери Отикубо. Дом убрали покрасивее и собрались переезжать, но тут про это прознал Митиёри, и стало ему ясно, что дом сей принадлежит Отикубо, у неё и грамоты все в порядке. Решил он злую мачеху с дочерьми в дом не впускать и сам торжественно переехал. Митиёри ликовал, а в доме мачехи все пришло в уныние, Акоги тоже радовалась, только Отикубо горько плакала и жалела старика отца, умоляя вернуть ему дом. Тогда и Митиёри сжалился над ним и ни в чем не повинными сёстрами и младшеньким Сабуро и пригласил их к себе. Старик несказанно обрадовался, увидев дочь, а ещё больше — счастливой перемене в ее судьбе, он с ужасом вспоминал о своей прежней жестокости к дочери и удивлялся своей слепоте. Старика наградили прекрасными подарками — настоящими сокровищами — и стали о нем так заботиться, что и словами нельзя описать. Устроили в его честь чтение сутры Лотоса, пригласили много именитых гостей, восемь дней монахи читали свитки, сборища становились все многолюднее день ото дня, сама супруга императора прислала драгоценные чётки на алтарь Будды. Ширмы в пиршественном зале были украшены двенадцатью чудесными картинами по числу лун в году. Все сыновья старика были награждены чинами и званиями, а дочерей благополучно выдали замуж за знатных и достойных людей, так что и сама злая мачеха смягчилась, тем более что и ей подарили просторный дом и великое множество нарядов и всяческой утвари, В общем, все сложилось благополучно, а Акоги, говорят, дожила до двухсот лет.