«Групповой портрет с дамой»
Лени Пфайфер, урождённая Груйтен, немка. Ей сорок восемь лет, она все ещё красива — а в молодости была истинной красавицей: блондинка, с прекрасной статной фигурой. Не работает, живёт почти что в нищете; её, возможно, выселят из квартиры, вернее, из дома, который некогда принадлежал ей и который она по легкомыслию потеряла в годы инфляции (сейчас на дворе 1970 г., Германия уже сыта и богата). Лени — странная женщина; автору, от лица которого идёт повествование, доподлинно известно, что она «непризнанный гений чувственности», но в то же время он вызнал, что Лени за всю жизнь была близка с мужчиной раз двадцать пять, не более, хотя многие мужчины и сейчас её вожделеют. Любит танцевать, часто танцует полуголая или совсем нагая (в ванной); играет на фортепьяно и «достигла некоторого мастерства» — во всяком случае, два этюда Шуберта играет великолепно. Из еды больше всего любит свежайшие булочки, выкуривает не больше восьми сигарет в день. И вот что ещё удалось узнать автору: соседи считают Лени шлюхой, потому, очевидно, что она им непонятна. И ещё: она чуть ли не ежедневно видит на экране телевизора Деву Марию, «всякий раз удивляясь, что Дева Мария тоже блондинка и тоже не такая уж юная». Они смотрят друг на друга и улыбаются… Лени — вдова, муж погиб на фронте. У неё есть сын двадцати пяти лет, он сейчас в тюрьме.
По-видимому, выяснив все это, автор и задался целью понять Лени, узнать о ней как можно больше, причём не от неё — она слишком молчалива и замкнута, — а от её знакомых, друзей и даже врагов. Так он и начал писать этот портрет десятков людей, в том числе тех, кто вовсе не знает Лени, но может рассказать о людях, некогда для неё важных.
Одна из двух близких подруг героини, Маргарет, сейчас лежит в больнице, умирая от какой-то страшной венерической болезни. (Автор утверждает, что она куда менее чувственна, чем Лени, но просто не могла отказать в близости ни одному мужчине.) От неё мы узнаем, например, что Лени лечила слюной и наложением рук и своего сына, и его отца — единственного мужчину, которого она по-настоящему любила. Маргарет же даёт первые сведения о человеке, оказавшем сильнейшее влияние на Лени, когда она, ещё подростком, жила и училась при монастыре. Это монахиня, сестра Рахиль Гинцбург, существо совершенно феерическое. Она проходила курс в трёх лучших университетах Германии, была доктором биологии и эндокринологии; её много раз арестовывали ещё во время первой мировой войны — за пацифизм; христианство приняла тридцати лет (в 1922 г.)… И представьте себе, эта высокоученая женщина не имела права преподавать, она служила уборщицей при туалетах в монастырском интернате и, против всех правил приличия, учила девиц судить об их здоровье по калу и моче. Она видела их насквозь и воистину учила их жизни. Лени навещала её и годы спустя, когда сестру Рахиль изолировали от мира, заперли в монастырском подвале.
Почему, за что? Да потому, что общий фон группового портрета — флаг со свастикой. Ведь Лени было всего одиннадцать лет, когда наци пришли к власти, и все развитие героини прошло под знаком свастики, как и все события вокруг неё. Так вот, с самого начала своего владычества наци объявили католическую церковь вторым врагом Германии после евреев, а сестра Рахиль была и католичкой, и еврейкой. Потому начальство ордена отстранило её от преподавания и спрятало под фартуком уборщицы, а затем — за дверью подвала: её спасали от гибели. Но после смерти сестры Рахили, как бы опровергая «коричневую» реальность Германии, реальность войны, арестов, расстрелов, Доносов, на могиле монахини сами собой вырастают розы. И цветут вопреки всему. Тело хоронят на другом месте — розы цветут и там. Её кремируют — розы вырастают там, где нет земли, где один камень, и цветут…
Да, странные чудеса сопутствуют Лени Пфайфер… Маленькое чудо происходит и с самим автором, когда он приезжает в Рим, чтобы узнать побольше о сестре Рахили. В главной резиденции ордена он знакомится с очаровательной и высокоученой монахиней, она рассказывает ему историю с розами — и вскоре покидает монастырь, чтобы стать подругой автора. Так-то вот. Но увы, для самой Лени чудеса, даже светлые, всегда имеют скверный конец — но об этом чуть позже, сначала зададимся вопросом: кто, кроме Рахили, взращивал эту странную женщину? Отец, Губерт Груйтен — есть и его портрет. Простой рабочий «выбился в люди», основал строительную фирму и стал стремительно богатеть, строя укрепления для гитлеровцев. Не очень понятно, ради чего он наживал деньги — все равно «бросал их кипами, пачками», как говорит другой свидетель. В 1943 г. учинил совсем непонятное: основал фиктивную фирму, с фиктивными оборотами и служащими. Когда дело раскрылось, его едва не казнили — приговорили к пожизненному заключению с конфискацией имущества. (Интереснейшая подробность: разоблачили его потому, что в списках русских рабочих-военнопленных оказались имена Раскольникова, Чичикова, Пушкина, Гоголя, Толстого…) Правда, Груйтен пустился в эту эскаладу после гибели сына Генриха, служившего в оккупационной армии в Дании. Генриха расстреляли вместе с его двоюродным братом Эрхардом: юноши пытались продать какому-то датчанину пушку; это был протест — продавали за пять марок.
А Лени… Она потеряла брата, перед которым преклонялась, и жениха — она любила Эрхарда. Может быть, из-за этой двойной потери и пошла кувырком её жизнь. Может быть, потому она и вышла внезапно замуж за человека совершенно ничтожного (он погиб через три дня после свадьбы; автор тем не менее даёт очень подробный его портрет).
Сверх всех несчастий после осуждения отца Лени перестала быть богатой наследницей, и её послали отбывать трудовую повинность.
Снова маленькое чудо: благодаря какому-то высокому покровительству она попала не на военное предприятие, а в садоводство — плести венки; венков в те годы требовалось много. Лени оказалась талантливой плетельщицей, и владелец садоводства Пельцер не мог на неё нарадоваться. А кроме того, влюбился в неё — как большинство её знакомых мужчин.
И туда же, в садоводство, приводили на работу военнопленного лейтенанта Красной Армии Бориса Львовича Колтовского. Лени полюбила его с первого взгляда, и он конечно же не устоял перед юной белокурой красавицей. Узнай власти об этом романе, обоих бы казнили, но благодаря очередному чуду на влюблённых никто не донёс.
Автор приложил огромные усилия, чтобы выяснить, каким это образом русский офицер избежал концлагеря «со смертностью 1:1» и был переведён в лагерь «с чрезвычайно низкой смертностью 1:5, 8»? И сверх того, из этого лагеря его не посылали, как всех, тушить горящие дома или разбирать завалы после бомбёжек, а отправляли плести венки… Оказалось, что отец Бориса, дипломат и разведчик, служа до войны в Германии, завёл знакомство с неким «высокопоставленным лицом», обладавшим огромным влиянием и до, и после, и во время войны. Когда Борис попал в плен, его отец ухитрился сообщить об этом знакомцу, и тот сложнейшим путём нашёл Бориса среди сотен тысяч пленных, перевёл его — не сразу, шаг за шагом, — в «хороший» лагерь и пристроил на лёгкую работу.
Возможно, из-за контакта с «лицом» Колтовского-старшего отозвали из его резидентуры в Германии и расстреляли. Да, таков уж рефрен этого повествования: расстрелян, погиб, посажен, расстрелян…
…Они могли любить друг друга только днём — на ночь Бориса уводили в лагерь, — и только во время воздушных налётов, когда полагалось укрываться в бомбоубежище. Тогда Лени и Борис уходили на соседнее кладбище, в большой склеп, и там, под грохот бомб и свист осколков, они и зачали сына. (По ночам, дома, — рассказывает Маргарет, — Лени ворчала: «Почему они не летают днём? Когда же опять прилетят среди дня?»)
Опасная эта связь продолжалась до конца войны, причём Лени проявила несвойственную ей хитрость и изворотливость: сначала нашла фиктивного отца будущему ребёнку, потом все же сумела зарегистрировать дитя как Колтовского; самому Борису заготовила немецкую солдатскую книжку — на тот момент, когда уйдут наци и появятся американцы. Они пришли в марте, и четыре месяца Лени с Борисом прожили в нормальном доме, вместе, и вместе лелеяли ребёнка и пели ему песни. Борис не захотел сознаться, что он русский, и оказался прав: скоро русских «погрузили в вагоны и отправили на родину, к отцу всех народов Сталину». Но уже в июне его арестовал американский патруль, и Бориса послали — как немецкого солдата — на шахты в Лотарингию. Лени исколесила на велосипеде весь север Германии и в ноябре нашла его наконец — на кладбище: в шахте произошла катастрофа, и Борис погиб.
В сущности, здесь конец истории Лени Пфайфер; как мы знаем, жизнь её продолжается, но жизнь эта словно определяется теми, давними, месяцами, проведёнными рядом с Борисом. Даже то, что её пытаются выселить из квартиры, в какой-то мере с этим связано. И то, что её сын, родившийся в день чудовищной многочасовой бомбёжки, угодил в тюрьму за мошенничество, тоже соотносится с любовью Лени к Борису, хотя и не вполне ясным образом. Да, жизнь продолжается. Однажды Мехмед, турок-мусорщик, стал на коленях просить Лени о любви, и она сдалась — по-видимому, из-за того, что не может вынести, когда человек стоит на коленях. Теперь она снова ждёт ребёнка, и её не волнует то, что у Мехмеда в Турции остались жена и дети.
«Нужно и впредь стараться ехать в земной карете, запряжённой небесными конями» — вот последние слова, услышанные от неё автором.
Действия романа "Групповой портрет с дамой" разворачиваются в Германии 1970 года. Страна переживает свои лучшие времена. Главная героиня - Лени Пфайфер, ей 48 лет, в молодости она была ослепительно красавицей, но и сейчас выглядит привлекательно. У нее нет работы, она живет на грани нищеты и тот факт, что скоро ее выселят из дома не вызывает у Лени ни малейшего беспокойства и сожаления. Судьбою этой странной женщины заинтересовался автор, от лица которого и идет повествование.
Отец Лени, строитель Губерт Груйтен, в свое время основал фирму и специализировался на строительстве укреплений для гитлеровцев. Он заработал колоссальные суммы, но деньгами распоряжаться вовсе не умел, а в 1943 году вытворил вообще непонятное - основал фиктивную фирму с подставными служащими и несуществующими оборотами. Его арестовали, а Лени перестала быть богатой наследницей. Правда, смягчить его вину может тот факт, что совершил он это после гибели своего сына Генриха и племянника Эрхарда. Их расстреляли, а Лени в мгновение лишилась брата и жениха. Вся жизнь ее пошла кувырком и в этом беспорядке она быстро вышла замуж за абсолютно ничтожного человека.
В связи с арестом отца и расстрелом брата, героиню отправляют отбывать трудовую повинность. Счастливый случай привел ее не на военное предприятие, а на садоводство, где работники плели венки. Лени оказалась отличной плетельщицей и очень удачливой женщиной: даже в тяжелые военные годы она встретила любовь всей своей жизни.
Лейтенант Красной Армии Борис Львович Колтовской, также благодаря покровительству вышестоящих чиновников, попал в садоводство и безоглядно влюбился. Они любили друг друга днем под неутихающий гул снарядов, а ночью расходились по своим домам и делали вид, что незнакомы. Тогда же Лени забеременела, а после окончания войны, когда в Германию пришли американские солдаты, они даже умудрились три месяца прожить как нормальная семейная пара, поливая цветы и напевая колыбельные маленькому сыночку. Затем Бориса арестовали и послали в шахты Лотарингии, Лени искала его полгода и нашла на одном из местных кладбищ.
В принципе, это и стало окончанием истории Лени. С тех пор ее мало, что интересует: сын в тюрьме, а единственная близкая подруга Маргарет умирает в больнице от какой-то опасной венерической болезни. Именно с ней Лени училась в одной из монастырских школ, с ней она слушала истории и поучения сестры Рахиль. Круг замкнулся: практически всех, кого она любила, уже не было на этой грешной земле. Сестру Рахиль, которая заменила ей мать, она похоронила очень давно, еще до знакомства с Борисом.
Только вот она снова беременна. Однажды Махмед, турок-мусорщик, просто на коленях вымолил ее благосклонность, и этот ребенок стал результатом минутной слабости Лени. На самом деле она не такая, в ее жизни до этого был один мужчина, и она искренне его любила, а все разговоры соседей - досужие сплетни, они просто не понимают Лени. Героиню немного беспокоит, что у Махмеда в Турции остались жена и дети, но это беспокойство мимолетное.