««Жестокий» реализм В. Астафьева (по повести «Печальный детектив»)»

Публицистическое начало ощутимо в повести В. Астафьева «Печальный детектив», но главное, что определяет это произведение, — «жестокий» реализм. Проза «жестокого» реализма бес­пощадна в изображении ужасов повседневной жизни. В повести сконцентрированы криминальные эпизоды из жизни заштатно­го городка Вейска, причем в таком количестве, что кажется неправдоподобным, чтобы на столь малом географическом пространстве было сосредоточено столько негативного, столько грязи, крови. Здесь собраны чудовищные проявления распада и деградации общества. Но этому есть и художественное, и реаль­ное оправдание.

В. Астафьев заставляет ужаснуться реальности, он будит при­выкший к информации слух не только смыслом преступлений, но и их количеством. Нагнетаемые факты, судьбы, лица беспо­щадно повергают в страшную в своей озлобленности, безмотивности преступлений действительность. Этот жестокий реализм соединяет вымышленные и реальные эпизоды в единое полотно, проникнутое гневным пафосом.

Такая насыщенность криминальными событиями объясняет­ся и профессией главного героя Леонида Сошнина. Сошнин — оперуполномоченный, милиционер, ежедневно сталкивающийся с падением человека. Он еще и начинающий писатель. Все, что видит Сошнин вокруг, становится материалом для его записок, всеми гранями своей души он повернут к людям. Но «работа в милиции вытравила из него жалость к преступникам, эту вселен­скую, никем не понятую до конца и необъяснимую русскую жа­лость, которая вековечно сохраняет в живой плоти российского человека неугасимую жажду сострадания, стремления к добру».

В. Астафьев резко ставит вопрос о народе. Тот идеализированный образ единого народа — правдолюбца, страстотерпца, который создавался в предшествующие десятилетия (1960-80-е гг.) «дере­венской прозой», не устраивает писателя. Он показывает в рус­ском характере не только то, что приводит в умиление. Откуда же тогда берутся угонщик самосвала, который в пьяной одури убил несколько человек, или Венька Фомин, грозящий сжечь деревен­ских баб в телятнике, если они не дадут ему на опохмелку? Или тот пэтэушник, которого унизили на глазах у женщин более на­глые ухажеры, а он в отместку решил убить первого встречного. И долго, зверски убивал камнем красавицу-студентку на шестом ме­сяце беременности, а потом на суде гундосил: «Что ли, я виноват, что попалась такая хорошая женщина?..»

Писатель открывает в человеке «жуткого, самого себя пожи­рающего зверя». Беспощадную правду говорит он о современни­ках, добавляя все новые черты в их портрет.

Дети хоронили отца. «Дома, как водится, детки и родичи поплакали об усопшем, выпили крепко — от жалости, на клад­бище добавили — сыро, холодно, горько. Пять порожних буты­лок было потом обнаружено в могиле. И две полные, с бормоту­хой, — новая ныне, куражливая мода среди высокооплачивае­мых трудяг появилась: с форсом, богатенько не только свобод­ное время проводить, но и хоронить — над могилой жечь денеж­ки, желательно пачку, швырять вслед уходящему бутылку с ви­ном — авось похмелиться горемыке на том свете захочется. Бутылок-то скорбящие детки набросали в яму, но вот родителя опус­тить в земельку забыли».Дети забывают родителей, родители оставляют крохотного ре­бенка в автоматической камере хранения. Другие запирают малы­ша дома на неделю, доведя до того, что он ловил и ел тараканов. Эпизоды сцеплены между собой логической связью. Хотя В. Ас­тафьев не делает никаких прямых сопоставлений, кажется, просто нанизывает одно за другим на стержень памяти героя, но в кон­тексте повести между разными эпизодами располагается сило­вое поле определенной идеи: родители — дети — родители; пре­ступник — реакция окружающих; народ — «интеллигенция». И все вместе добавляет новые штрихи в образ русского народа.

В. Астафьев не жалеет черных тонов в национальной само­критике. Он выворачивает наизнанку те качества, которые возво­дились в ранг достоинств русского характера. Его не восхищают терпение и покорность — в них писатель видит причины многих бед и преступлений, истоки обывательского равнодушия и без­различия. Не восторгается В. Астафьев и извечным состраданием к преступнику, замеченным в русском народе Ф. Достоевским.

В. Астафьев в стремлении разобраться в русском характере очень близок к Горькому «Несвоевременных мыслей», который писал: «Мы, Русь, — анархисты по натуре, мы жестокое зверье, в наших жилах все еще течет темная и злая рабья кровь… Нет слов, которы­ми нельзя было бы обругать русского человека — кровью плачешь, а ругаешь…» С болью и страданием говорит о зверином в человеке и В. Астафьев. Страшные эпизоды он приводит в повести не для того, чтобы унизить русского человека, запугать, а чтобы каждый задумался о причинах озверения людей.

«Печальный детектив» — художественно-публицистическая по­весть, отмеченная резкостью анализа, беспощадностью оценок. «Детектив» В. Астафьева лишен присущего этому жанру элемен­та happy end, когда герой-одиночка может укротить прорвав­шееся зло, вернуть мир к норме его существования. В повести именно зло и преступление становятся чуть ли не нормой по­вседневной жизни, и усилия Сошнина не могут поколебать ее. Поэтому повесть далека от обычного детектива, хотя включает в себя криминальные истории, Название же можно трактовать и как печальную криминальную повесть, и как печального героя, профессия которого — детектив.