«Роман Гончарова «Обрыв» «эпос нового мира»»

В историю отечественной и мировой художественной прозы Гончаров вошел как один из создателей и крупнейших мастеров «эпоса нового мира» – реалистического романа. В отличие от Тургенева, Григоровича или Писемского, деливших свои художественные симпатии между романом и иными жанрами, автор «Обыкновенной истории» в своем творчестве с самого начала романоцентричен. Его ранние повести и очерки не просто содержат зародыш ряда мотивов и образов будущей трилогии, но как бы «заготавливают» ее основные структурные компоненты. К «Обломову», «Обрыву» в свою очередь тесно примыкают созданные после них «Литературный вечер», «На родине», «Слуги старого века». Только в контексте романной трилогии можно правильно осмыслить и «Фрегат «Паллада» – произведение уникальное в русской и мировой литературе путешествий и по жанру, и по концептуальности созданного в нем, поистине глобального образа современности.

В 1869 году на страницах журнала «Вестник Европы» увидел свет последний роман Гончарова «Обрыв», замысел которого возник еще два десятилетия назад, когда писатель, после долгого перерыва побывал в родном Симбирске. «Тут, – сообщал он в статье «Лучше поздно, чем никогда», – толпой хлынули на меня старые знакомые лица, я увидел еще не оживший тогда патриархальный быт и вместе новые побеги, смесь молодого со старым. Сады, Волга, обрывы Поволжья, родной воздух, воспоминания детства – все это залегло мне в голову и почти мешало кончать «Обломова»…Я унес новый роман, возил его вокруг света и в программе, небрежно написанной на клочках..." (VIII, 71–72).
По первоначальному замыслу роман должен был называться "Художник". Именуя так своего центрального героя Бориса Райского, Гончаров исходил из представления об особом духовно–психическом складе творческой ("артистической") личности. Она, по его убеждению, отличалась от других людей развитым чувством красоты и потребности в ней, а также огромной ролью в мировосприятии такого человека способности воображения – фантазии. Артистами–художниками "от природы" писатель считал таких, например, современников, как И.С.Тургенев, В.П.Боткин, Ф.И.Тютчев, В.Г.Белинский. К ним же он относил и себя.

Сначала Гончарова интересовали в романе "более всего три лица: Бабушка (т.е. Татьяна Марковна Бережкова. – В.Н.), Райский и Вера" (VIII, 208). Присутствовал в замысле и Марк Волохов, значительно отличавшийся, однако, от своего окончательного варианта. Сосланный в провинцию "по неблагонадежности, под присмотр полиции" (VIII, 92), Волохов ограничивался протестом против бытовых сторон и форм существующего общественного порядка. Его фигура "оставалась на третьем плане" романа и была нужна "как вводное лицо, для полной обрисовки личности Веры" (VIII, 145).

Рутинные нормы старой жизни стесняли и тяготили и Веру. Независимая от природы, духовно развитая, героиня порывала с привычным укладом и уезжала вслед за Волоховым, которым увлеклась, в Сибирь. В решении девушки, внешне напоминавшем подвиг декабристок, акцентировались тем не менее не столько идейные мотивы, сколько возрождающаяся миссия и величие женской любви, подобной чувству Ольги Ильинской к Обломову.

Обострение в 60–е годы идейной борьбы неприятие Гончаровым материалистических и революционных идей демократов, в особенности их трактовки женского вопроса, взглядов на семью, наряду с рядом внешних обстоятельств привели к существенным изменениям в первоначальном плане "Обрыва". Марк Волохов "превратился к концу романа... в резкую фигуру" (VIII, 92) нигилиста–разрушителя, понятиям которого была придана идеологическая подоплека "новой правды" – сугубо рационалистического и атеистического мировоззрения. Встречи–свидания героини с Волоховым перерастают теперь в идейную сшибку двух несовместимых миропонимании, взаимонеприемлемых концепций союза мужчины и женщины: любви "срочной", чувственной, не связанной нравственными обязательствами, с одной стороны, и "вечной", исполненной духовности и долга любящих друг перед другом и обществом – с другой. Страсть Веры разрешается "падением" и тяжелой духовной (драмой героини и осмыслена писателем как трагическая ошибка, "обрыв" (отсюда окончательное названии романа) русской молодежи на пути к подлинному идеалу семьи и общества.
Образ Волохова, в котором представители революционной демократии (М.Е.Салтыков–Щедрин, Н.В.Шелгунов, М.К.Цебрикова) увидели тенденциозное искажение ее философско–нравственных посылок, не был художественным просчетом Гончарова. В понятиях этого героя художник–гуманист прозорливо подметил и объективно вульгарные, антидуховные тенденции естественнонаучного материализма того времени.

"Обрыв" – самое задушевное произведение писателя, как "Евгений Онегин" для Пушкина. По словам Гончарова, он вложил в него все свои "идеи, понятия и чувства добра, чести, честности, нравственности, веры – всего, что... должно составлять нравственную природу человека. Как и прежде автора волновали "общие, мировые, спорные вопросы" "о религии, о семейном союзе, о новом устройстве социальных начал,, об эмансипации женщины и т.п" (VIII, 154). Однако в "Обрыве" все эти проблемы в значительно большей степени, чем в "Обыкновенной истории" и "Обломове", преломлены через "отношения обоих полов между собою", вышедших в произведении "на первый план" (VIII, 210, 209). Это обстоятельство придает этому роману характер и значение своеобразного "эпоса любви".

Сюжетным стержнем произведения стал поиск Борисом Райским женщины, достойной его идеала и в равной мере способной послужить прототипом для положительной героини задуманного героем романа. "Поклонник красоты", Райский тщетно ищет ее женской "нормы" то в скромном жилище "бедной Наташи", то в аристократических апартаментах дома Пахотиных. Со словами "посмотрим, что будет там" он в конце концов отправляется из Петербурга в далекую провинцию, где на берегу Волги, рядом с губернским городом расположено его родовое имение, в котором и разворачиваются основные события романа. В своей основе Райский – русский Дон Жуан, в том одухотворенном понимании этого общечеловеческого характера, которое нашло воплощение, в частности, в упомянутой в одноименной драме А.К.Толстого. В чувстве к женщине он видит не "исключительное узкое пристрастие", но залог "всеобъемлющей любви" человека (VI, 390, 153). Здесь с ним вполне солидарен и автор. Вместе с тем Райский, дворянин и помещик по социальному положению, – "артистический обломовец", неспособный, подобно Илье Ильичу, ни к борьбе с препятствиями, ни к упорному труду ради воплощения своих замыслов. Романа ни в литературном, ни в житейском его смыслах он так и не создаст, хотя и встретит достойную во всех отношениях девушку.