«Горькая судьбина»
В ожидании возвращения с заработков из Петербурга оброчного мужика Анания Яковлева, «человека из души гордого, своеобышного», работящего и хозяйственного, в празднично убранной избе, тревожно поглядывая на заметённую дорогу, беседуют две старухи — Спиридоньевна и Матрена, мать Лизаветы, жены Анания, в отсутствие мужа вступившей в любовную связь с молодым помещиком Чегловым-Соковиным и прижившей от него ребёнка.
В окно видно, как подъезжает подвода. Ананий, ещё не зная ничего, ласково под руку ведёт встречавшую его Лизавету в дом и раздаёт всем гостинцы. За столом «умные речи» Анания об устройстве чугунки да корабельного дела, о превосходстве торгового человека над мастеровым, обещания нынешним годом взять с собой в Питер Лизавету настораживают собравшихся. Лизавета вспыхивает, а подвыпивший дядя Никон, пустой, задельный мужичонка, за четвертачок подвёзший Анания, хвастаясь своим прежним житьём в Питере, вдруг обзывает Анания барским свояком. Услышав о ребёнке, Ананий в смятении бросается к жене, к Матрене.
Лизавета сначала объясняет бесчестье своё одним только страхом, угрозами, принуждением и желанием спасти от рекрутчины мужа. Гнев и мука Анания тем сильней, что сам он ни дня, ни ночи не прожил без мысли о доме, превыше всего на свете ставя долг семейный и христианский. В конце концов, овладев собой, он решает, чтобы стыда избежать, Лизавету простить, а мальчонку полуторамесячного усыновить при условии полного прекращения любовных сношений с барином…
Тем временем в помещичьем доме, в кабинете на диване сидит, потупив голову, Чеглов-Соковин, опустившийся, худой и изнурённый, а в креслах развалился муж его сестры, цветущий щёголь Золотилов. Он наставляет Чеглова на путь истинный примерами из жизни уездного окружения и собственным опытом благополучной связи с особой низшего сословия. Чеглов слабо сопротивляется цинизму Золотилова, пытаясь доказать, что рассуждения его в тоне Тараса Скотинина, а «крестьянки любить умеют». Когда эта женщина была ещё беременна, Чеглов предлагал, чтоб спасти её от стыда, подкинуть младенца к бурмистру. Она отказалась: «Я им грешна и потерпеть за то должна». Разговор прерывается приходом бурмистра Калистрата Григорьева с докладом о приезде Анания, его «безобразиях», «тиранстве» и Лизавете, «урвавшейся» к барину. Сквозь рыдания она признается, что у Анания одно теперь намерение — отлучить и увезти её с сынишкой в Питер, а ей это «хуже смерти», потому что и раньше, выданная насильно, на молодого барина заглядывалась, когда тот приезжал в деревню, а теперь и вовсе «не мужнина жена». Чеглов, поддаваясь на уговоры бурмистра и Лизаветы, соглашается откровенно на равных переговорить с Ананием, объяснив, что здесь дело в любви, и предлагает ему либо денежный выкуп, либо дуэль. Разговор втроём при свидетелях ещё больше оскорбляет Анания. Он припоминает бурмистру, как тот обманывал барина с пьяницей-землемером да хлеб воровски продавал. Завязывается перепалка, в ходе которой выясняются подробности семейной жизни Анания, переданные Лизаветой. Ананий в ярости грозит ей расправой. Испуганный Чеглов приказывает бурмистру следить, чтоб «волоса с головы её не пало». Бурмистр, давно затаив зло на Анания, задумывает месть.
Как и в начале, Матрена и Спиридоньевна обсуждают происшедшее: Чеглов после встречи с Ананием вышел, словно мертвец, таз «полнехонек кровью отхаркнул», Лизавета сутки лежит молча, взаперти, голодная, только зыбку с ребёнком перенесли к ней из горенки. При виде Анания Спиридоньевна, будто ненароком, убегает к бурмистру, который и врывается с мужиками «по барскому указу» «стеречь его бабу» как раз во время нового объяснения Анания с Лизаветой, его уговоров оставить грех, начать по-божески жить в Питере и купить на скоплённые деньги лавчонку. Ананий предупреждает, что, если Лизавета хоть слово при «разбойнике» промолвит, он живой с ней не расстанется.
Бурмистр, переругиваясь, стравливает мужиков с Ананием. В самый разгар перебранки из-за перегородки появляется Лизавета, всклокоченная, в худом сарафане, прилюдно объявляет себя «полюбовницей барской» и требует вести её к господину — хоть как, без обувки и одежды, «последней коровницей, али собакой». Бурмистр у молодого парня безуспешно пытается силой отобрать полушубок и сапоги — Лизавете до усадьбы добежать только — и в конце концов сбрасывает ей свою сибирку. Лизавета поспешно уносит её за перегородку, чтобы завернуть ребёнка. Ананий врывается следом, отнимает ребёнка и в ответ на сопротивление и брань Лизаветы в беспамятстве убивает младенца. Раздаётся страшный крик. Мужики в растерянности. Ананий бежит в разбитое окно.
В доме Чеглова расположились стряпчий, исправник, собирают крестьян, готовятся к допросу. Бурмистр, распоряжаясь и оправдываясь, «отчего не остановили и не заарестовали», чернит пропавшего Анания и взяткой в сто пятьдесят целковых тайком сговаривается с исполнителями уездной власти быстрее замять дело. Сотский приводит Матрену. «Дрожа всем телом», она повторяет слова бурмистра: «не была… не знаю». Появляется чиновник особых поручений, молодой человек с выдающеюся вперёд челюстью, в франтоватом вицмундире, с длинными красивыми ногтями, честолюбивый, но не умный, просматривает бумаги, гонит всех, выталкивает Матрену, бурмистра и приказывает пытать жену убийцы. Лизавета не держится на ногах, падает и только всхлипывает: «…грешница я, грешница» — «в рассудке тронулась». По требованию чиновника из сеней пускают Никона и записывают его пьяные, несвязные показания, чему противится Зо-лотилов, постоянно вмешиваясь в разбирательство с требованием считаться с его «отдельным мнением» касательно дворянства. В это время мужик Давыд Иванов объявляет о поимке Анания, которого встретил у леса на своей полоске, когда боронил. Тот добровольно сдался властям. Анания заковывают в кандалы. Выражение лица его истощённое и совершенно страдальческое. На вопрос — «зачем же сдался? Жил бы там в пустыне…», на чиновничьи уговоры доказать, что у жены был незаконный ребёнок, и тем самым наказанье себе смягчить, — Ананий отвечает: «Не жизни… искать ходил… а смерти чаял… от суда человеческого можно убежать и спрятаться, а от Божьего некуда!», «не мне их судьёй и докащиком быть: мой грех больше всех ихних…» Чиновник обвиняет мужиков, прежде всего бурмистра, в сговоре, в стачке. Едет к губернатору выводить дело на чистую воду, с ним же Золотилов — отстаивать честь дворянина. Бурмистр отпущен. Анания собирают в острог. Он прощается со всеми. Бурмистра целует первого, кланяется. Подходит к матери и жене. Та бросается ему сначала на руки. Он целует её в голову. Она падает и обнимает его ноги. Матрена его крестит. Ананий кланяется. Все его провожают. Бабы начинают выть.
Анания Яковлева ожидают в празднично убранной светлице Спиридоньевна и Матрена. Бабы переживают еще и потому, что Лизавета не была верна супругу в то время, когда он был далеко на заработках. Она родила ребенка от помещика Чеглова-Соковина.
Рассказывая за столом о премудростях торгового дела и прочих диковинках, Ананий намекает, что не прочь в следующий раз взять в поездку и Лизавету. Изрядно выпивший дядя Никон случайно оговаривается о ребенке Лизаветы. Ананий недоуменно обращается к жене.
Лизавета пытается оправдать порочную связь принуждением со стороны барина. Верный жене Ананий, соглашается стать отцом мальчику, но берет с жены клятву о том, что она прекратит любые отношения с помещиком.
Муж сестры Чеглова пытается убедить помещика, что связь с крестьянкой – обычное дело для дворян. Но Чеглов возражает Золотилову. Он предлагал Лизавете подбросить ребенка чужим людям, но так благородно отказалась от столь низкого поступка. Внезапный приход бурмистра Григорьева заставляет Чеглова понервничать. Бурмистр сообщает о гневных криках Анания и отчаянии Лизаветы, которая и до свадьбы любила не мужа, а Чеглова.
Чеглов предлагает Ананию откуп или дуэль взамен на свободу Лизаветы, но Ананий грозится отомстить изменщице. Бурмистр же сам готовит план мести Ананию за давние обиды.
Ананий всячески угрожает Лизавете и настаивает на переезде в Петербург. В избу врывается бурмистр, который прибежал на крики Спиридоньевны. Ананий не унимается и говорит, что любому, кто упомянет при нем о Чеглове, уготована скорая смерть.
Лизавета, слыша перепалку мужиков с Ананием, решается бежать к барину. Но бурмистр не успевает удержать разгневанного мужа. Ананий отбирает у заплаканной женщины ребенка и без раздумий убивает его. Крик отчаяния и ужаса прокатился по избе. Сам убийца покидает избу через разбитое окно.
Стряпчий поддается влиянию бурмистра и его свидетелей, которые все в один голос твердят, что Ананий был в бешенстве. Лизавета отчаянно твердит, что именно она виновата в случившемся. Вскоре объявляют о поимке Анания. Мужчина раскаивается в содеянном преступлении. На уговоры стряпчего сбросить вину на жену Ананий не поддается, говоря, что не она совершила тяжкий грех убийства. Мужчина готов понести заслуженное наказание. Золотилов пытается отстоять свободу бурмистра. Он считает, что заговор Григорьева против Анания вызван его переживаниями о судьбе несчастной Лизаветы. С Григорьева снимают обвинения. Все провожают Анания в острог. Мужчина целует бурмистра, мать и жену. Женский плач и стенания слышны по всей деревне.